Суфийская алхимия
Суфизм — это не то, что производит впечатление. Это то, что побуждает к поиску.
Шаабан
Суфизм — это путь, задача которого заключается в очищении и обретении чистоты. Для одних суфизм — нечто цельное, самостоятельное и неделимое, для других — лишь часть ислама, а для третьих это язык совершенствования.
Как бы то ни было, суфизм воспринимается как цепочка, путь развития, и с этой точки зрения интересно порассуждать о данной традиции развития с учетом ее ментальности. Именно ментальность определяет суфизм в характере «подобного» чему-то с учетом общественной или культурной среды, в которую он оказывается вписан. И где-то он проявлен больше (как, скажем в Афганистане или Йемене), а где-то проявляется среди других, уже существующих там течений (как в Индии или Китае). Важнейшая особенность суфизма — способность впитывать в себя, а не противопоставлять себя каким-либо духовным принципам и устоям либо видоизменять их.
Суфизм, или тасаввуф, требует от человека совершенствования его духовного мира. Суфизм обладает своим собственным внутренним измерением, связанным с обретением чистоты. Суфизм — это ковер, вытканный из доктрин и практик, и прошитый путями мастеров, пестующих природу чистоты.
Самое сложное в понимании суфизма то, что суфийская доктрина — это особая форма мышления, присущая людям с духовной ментальностью ислама, однако при этом он часто осмысляется людьми с другой внутренней содержательностью. Однако суфизм приближает к себе не по вере, а по действиям. И одни воспринимают его как религию, а другие нет. Конечно, человеку, находящемуся в контексте исламской культуры, гораздо проще настроиться на изучение суфизма, чем представителю другой религии или культуры, так как язык у ислама и суфизма схожий. Более того, ислам считает суфизм частью религии, что, конечно, так и есть согласно учению большинства тарикатов, направлений суфизма. Однако при этом суфизм представлен и течениями, которые опираются не на традиционную родословную, а на важность практической сути суфизма.
И если мы смотрим на суфизм как на практический путь, то для нас открывается его многогранность и объем, который сам по себе требует уважения к этому направлению — вне зависимости от того, насколько и как мы погружены в него. Ведь просто признать данный путь — это уже немало для многих, особенно если жить в мире, где многое отрицается лишь по причине привычки к отрицанию. И неуважение или отрицание суфизма уже означает отрицание многих моральных правил человеческого бытия. Но отправляясь в путь познания суфизма, следует готовить себя к определенным требованиям и усилиям, к регулярной работе над собой.
Исторически суфизм существует в виде различных школ и методов развития (тарикатов), традиций почитания различных святых (вали), либо в виде обучения у мастеров, ищущих и обретающих свою бараку (благодать) нахождения в духовном откровении.
Однако, чтобы добраться до мистической истины, требуется многое изменить в себе, и в этом высшая правда суфизма, так как важно встать на путь, тарикат. Экстраординарный опыт суфизма определяется состояниями ума, которые схожи с состоянием ума, воспитанного тантрой, что разделяет последователей суфизма внутри самого пути уже не по идеологии, а по состоянию сознания. К тому же надо учитывать и степень образованности последователей суфизма, ведь без достижения внутреннего откровения можно прийти не к гармонии, а скатиться в радикализм.
Идя по пути тариката, мы связываем себя с дисциплиной действий. Пройти дистанцию от экзотерического восприятия пути до эзотерического (хакики) непросто. Обретение очищающего света (марифа) предопределяет сам процесс суфийского пути, а использование и познание этого света связано с преобразованием и алхимией суфизма. Прохождение по суфийскому пути принято характеризовать так называемыми «стоянками», обращающими наше внимание на препятствия своего сознания. И так как уровень сознания людей различен, возникают сложности с тем, чтобы не только слышать, но и представлять первые стоянки пути.
С позиции внешнего познания суфизм имеет множество вариантов. То ли это путь отшельничества, путь дервишей или жизнь путника, живущего по велению своего сознания и сердца в обществе, то ли это пребывающие среди людей аскеты, являющиеся частью и образом той культуры, где они находятся, что особенно характерно для арабских стран. Как бы то ни было, можно сказать, что всех суфиев объединяет зикр — практика и условие воссоединения с познанием и с высшим откровением. И это проникновение важно не только приверженцам ислама, но и последователям других форм духовности.
Познание зикра — это познание прямого пути связи с высшим сознанием, и многие суфийские практики основаны на задаче построения этой связи. Этот путь и привносит понятие «тасаввуф», которое исключительно важно для понимания суфизма и практически является синонимом жизни суфия, так как суфий — этот тот, кто выражает суфийскую ментальностью, суфийскую силу. А без познания тасаввуфа это невозможно.
Говоря о суфизме, сложно не учитывать различные подходы, формирующие множественность представления одних и тех же понятий. Поэтому и важен путь, который определяет последовательность действий, где даже правильные слова могут мешать, если они не познаны в должный момент и в должное время. И говоря о суфизме сегодня, нам важно не только учитывать разные приемы пути, но и принимать во внимание влияние и представление суфизма друзами, янычарами, мамлюками, да и самими дервишами, которые для посторонних выглядят как «не от мира сего». Так или иначе, суфизм представляет собой доктрину духовной реализации. Причем жизнеспособность этого пути зависит от многих обстоятельств реализации личностного усилия, в котором важно быть не просто убежденным в чем-то, а достичь состояния убеждения в себе.
Очевидно, что изначально суфизм представлял некий поиск силы. В период
X–XIII веков наблюдается небывалый подъем интереса и даже борьба за обладание знанием, которое изменило ментальность всего цивилизованного мира. Скажем, на определенном этапе произошло единение ордена тамплиеров и суфийских орденов в поисках таинства иллюминации, что привело к еще большей аккумуляции и объединению знаний платонизма, иудаизма, гностицизма, каббалистики, буддизма и зороастризма. Хотя складывается впечатление, что синтез происходил не случайно, а по тщательному детальному разработанному плану, что и характеризует реальную родословную суфизма.
Так что путь становления суфизма — это прежде всего практический путь, требующий усердности в работе с собой. И как бы верно и явственно теория не звучала, только практика очищает от ненужного представления о суфизме.
Это реальность, без которой нет суфизма, и простое представления собой тариката невозможно. Суфизм — это не демонстрация себя в учении, а учение, демонстрирующее постоянство.
К тому же надо учитывать, что реальность раннего Средневековья и сегодняшние представления — это разные вещи. Конечно, можно уехать в Афганистан и влиться в неизменную с тех пор природу вещей, но надо же понимать, что человечество в своей массе изменилось ментально, и самое сложное — это не просто поддерживать духовную родословную суфизма, а прежде всего сохранять ментальную связь с самим собой.
Конечно, те, кто реально находится на пути или постиг эту духовную связь в традиции орденов, находятся вне определений и тем более суждений. Но давайте признаемся, что основная масса современных суфиев и сочувствующих им находится вне орденов, — как по причине еще не установленной духовной связи, так и просто по своей ментальности, которая не готова к пониманию этого пути, а в ряде случаев и избегает этого понимания.
Сегодня суфизм больше напоминает некий порог врат вольнодумства, но так как это открывает для всех возможность встать на путь совершенствования, то суфизм — это особая ценность для людей ищущих. Суфизм — это прикладная наука, направленная на очищение и трансформацию сердца и души. И суфизм требует не просто понимания чего-то, а овладения условиями, которые приводят к пониманию, то есть требует развития настройки и концентрации сознания.
Для меня суфизм является олицетворением гностического учения, пути знания, где важна не буква закона, а усилие, которое затрачивается на созерцание этой буквы. То есть вопрос не в следовании мудрости, а в усилии взращивания ее в себе. И тогда достигается самое главное: не разрушается малое. Научившись не разрушать малое, мы уже не в состоянии разрушать большое.
Это в какой-то степени учение о «скрытом Имаме». Надо понимать, что с течением времени, когда изменился социум, возросла зависимость от внешнего обогащения и т. д., стало больше отступлений от истинного примера и законов. И несмотря на то, что суфизм — учение о достижении вневременных состояний, учение, для которого важно понятие преображения, но время и влияние ортодоксальных религиозных институтов внесло коррекцию смыслов и задач. Истина суфизма — слиться со своей страстью, и это сила высшего экстаза, опьяняющая своим проникновением в истинное я. И, конечно, без настройки на это преображение не только нарушается опыт познания пути, но и искажается пространство.
Суфий — человек, осознавший себя и обеспечивший свое внутреннее самоосуществление.
Шаабан
Суфизм — преданность познанию и самосовершенствованию, метод приближения высшего. Конечно, когда сегодня суфизм зажат в тиски между западным рационализмом и исламским фундаментализмом, вариантов его восприятия очень много. Но в этом и его сила, и невозможность посягать на него идеологически. Одно то, что суфизм имеет мистический и аскетический аспект, связанный с очищением внутренней сущности, показывает, что это духовный путь. И для реального познания этого важно практическое прохождение пути, а не философские рассуждения, так как на кону переживания высших связей.
Тасаввуф для суфия — это практическая наука о душе, и эта наука, конечно, является и неотъемлемой частью ислама. И здесь одно от другого отделять нельзя, но давайте встанем на сторону тех, у кого есть иные религиозные представления. К тому же многие живут отступлением от предписанного. Так и здесь: помимо вертикали мистического опыта, есть и горизонталь, которую достаточно аргументированно и обоснованно отстаивал Идрис Шах, который вместе с Гурджиевым привел меня к суфизму, долго существовавшему в моем сознании как ускользающая реальность. Важность суфизма в том, что он не статичен, и он в первую очередь руководствуется методом, а не доктриной. По крайней мере, для западного мышления это то, что нужно, иначе как оценить многоуровневость суфийского пути? Но вначале важно пойти за этой ускользающей реальностью. Ведь принятие суфизма как формулы духовной мудрости, а не как религиозной концепции, очень важно для многих. К примеру, философию Гурджиева можно рассмотреть как задачу поиска чудесного. Не так просто вообще запустить себя в поиск. Ведь именно поиск Гурджиева сформировал не только у него, но и у многих его последователей тягу к суфизму.
Прежде чем убедиться в знаниях, нам следует убедиться в поиске.
Шаабан
Суфизм — это не то, что производит впечатление, а то, что побуждает себя к поиску. Поиск позволяет учиться и работать над собой. Рано или поздно этот путь приведет к знаниям, как Гурджиева привело в суфийское братство сармунг. Рано или поздно находящийся в поиске если уж не примкнет к тарикату, то приобщится к его сути.
Ведь то, что развил, и я бы сказал, привил Гурджиев своим последователям —это, все-таки, система, истоки которой уводят нас в Персию, в зороастризм. Он привил путь, если не к познанию суфизма, то к его поиску. Да и вообще, говоря о пути Гурджиева, мы первым делом говорит о бараке, благодати этого пути. Мы говорим о достижении состояния постоянства в духовном присутствии.
Барака — это выведение значимости своего духа, понимание истинной силы, которая представляет наше высшее я. Получение и передача бараки занимает особое место как в философии, так и в практической концепции Гурджиева. Это концепция гармонизации своей природы и ее связи с высшей природой. Только, скажем, вместо зикра предлагается высшая гармонизация через Эннеаграмму Четвертого Пути. Но, собственно, и великий суфий Руми вводит технику суфийских вращений, следуя той же технологии.
Или вспомним, опять-таки, подход Идрис Шаха, связанный с постоянным удержанием в сознании и анализе высших истин.
Причины, которые вводят тебя в заблуждение, имеют свои причины.
Шаабан
Наследие суфизма — достояние всего человечества. Можно следовать путем духовной алхимии арабского философа и ученого аль-Газали, любить сатиру Хаджи Насреддина, погрузиться в поэзию экстатического упоения Омара Хайяма, в философские и психологические поиски Идриса Шаха, или изучать труды алхимика Джабира ибн Хайяна.
Их работы, как и многие другие, есть составные части суфийской алхимии. Но как бы мы ни стремились разобраться в суфийской алхимии, нам важно определиться как в рациональности данного пути, так и в его иррациональности. Суфизм — это опыт, и в целом он не для обычных людей, ведь многие явления надо еще уметь сопоставить и отделить друг от друга. В суфизм невозможно верить: это технологический процесс формирования духовной силы и, если хотите, духовной мощи.
Данные рассуждения тоже являются частью суфийской алхимии, так меня учили лицезреть суфизм, приучали к тому, что он не для линейного и уж тем более не для реакционного восприятия. Для меня суфизм — это формула мудрости. А предшествовал ли он исламу, сформировался вне его или является его неотъемлемой частью — это не принципиально. Под каждую из этих концепций можно насобирать много чего. Но, конечно, как бы мы ни рассматривали суфизм, он фундаментально представлен исламом, и здесь вопросов нет и быть не должно. Но существуют, как я уже говорил, люди вне ислама, которым близок или даже просто полезен принципиальный дух суфизма, его способность к очищению и обретению внутренней свободы. Поэтому, конечно, я только приветствую непретенциозное размышление на тему суфизма, вне зависимости от отношения к его духовной родословной. Человеку важно приобретать, наращивать потенциальную нагрузку для своего сознания, поэтому такой кладезь мудрости, который скрывается за понятием суфизма, игнорировать нельзя.
Море едино, но его волны имеют разные формы.
Шаабан
Алхимия суфизма — это настоящее сокровище для человеческого разума. Человек, который не знаком, скажем, с Руми — он же обездоленный! И как же он сможет преодолевать время и пространство? Суфизм представляет путь, и наставники необходимы, чтобы поддерживать этот путь. Никто не может быть выше знаний. Основной вопрос — в продвижении знаний. Знание есть знание, когда оно развивает сознание человека, иначе это культ. Уважать знания — значит постигать их, а не просто преклоняться им или принимать их на веру.
В сегодняшнем мире, где люди не просто не умеют обучаться, но уже и не способны это воспринимать, суфизм остается одним из способов сгруппировать человека. И первичная задача суфизма — обогащать сознание задачами пути. Если и существует проблема понимания в суфизме, то она исходит зачастую из проблем оперирования знаниями и сознанием вообще (что, кстати, важно учитывать не только ученикам, но и учителям).
И как, скажите, человеку со слабым сознанием разобраться с методами духовного обучения, да и просто психологического, физического, энергетического характера, даже пройдя путь очищения? Слабое сознание всегда опирается на ложное «я» или слабое «я».
Нынешнее состояние сознания людей, приобщающихся к суфизму, — вот где лежит опасность для самого суфизма, поэтому сегодня сначала надо принять это понятие, прежде чем выдвигаться в поиск и, тем более, принимать то или иное определение. И здесь важно понять особый язык суфизма. Каждое слово для суфия есть суть знания, а не фрагмент правды, оно активирует возможности познания мудрости, а не возбуждает психологическое развлечение, истощающее возможности познания. У психологического развлечения есть предмет — эзотерическое развлечение, то есть наслаждение не познанием, а тем, что ты вроде как его часть. Получается, что пока мы не познаем направление поиска, нам и свет не в помощь.
Перечисление необходимых качеств, которыми должен обладать человек, еще не делает его их обладателем.
Шаабан
Выявлять недостатки в ком-то недостаточно, надо уметь выявлять их в самом себе! Для современного человека не понимаемое — это естественное состояние реакции, которое поддерживает раздражение. Это формирует поведение человека, лишая возможности раскрыть основы, так как отсутствует готовность их раскрывать.
Ошибка считать, что суфизм — это некая волшебная палочка или приемчик, который сделает работу за вас. Это деяние — персональное, кропотливое и ежедневное. Практическая реализация суфизма есть самое сложное, но самое важное понятие, за которым скрывается регулярная повседневная жизнь суфия. Именно суфизм делает ставку не на какие-то упражнения и приемы (которые, конечно, тоже используются), а на качество творения или претворения себя, и где каждый день мы плетем суфийский ковер знания.
Суфизм — это форма мышления, это умение оперировать своим мозгом и находиться в постоянном усилии познания. Поэтому-то даже одна притча или рассказ, слушаемый суфием, становится для него кладезем знаний. Универсальная природа суфизма — она для всех тех, кто, по крайней мере, заинтересован разбираться в развитии вообще.
Что бы мы ни говорили, но суфизм — это уникальный инструмент пробуждения людей, который очень искусно использовал Ошо Раджниш, привив одновременно и внимание, и уважительное отношение к суфизму. Суфизм — это не закрытое учение, а скрытая мудрость, и вопрос лишь в том, кто и как его интерпретирует. И здесь важно не загрузить восприятие одними догматами, а дать возможность следовать путем наполнения себя содержательностью. Суфизм вскрывает индивидуальность человека, давая самую важную опору — ценность жизни в духовной чистоте. И, в конце концов, суфизм должен привлекать не своими тайнами, а работой над собой. Конечно, в любом случае важно разбираться в суфийских тарикатах, особенно если нет опоры на один из них.
Конечно, человек, исследующий суфизм, всегда пребывает на грани ухода в псевдосуфизм, ведь псевдосуфизм — производное реального пути суфия. Как и сколько бы вы ни занимались суфизмом, но без познания чистоту вы — псевдосуфий. Как и псевдойог, или псевдотантрик или псевдодаос, которые не проникли в суть учения, но определили свою принадлежность к нему.
При всех различиях в пути познания важнейшая базовая задача пути — формирование гармоничного состояния. И эта способность, по сути, является лакмусовой бумажкой для любого течения. Поэтому важно смотреть иной раз не в корень и не ввысь, а в настоящее. И нужно помнить, что для начинающих все понятия сродни псевдопонятиям, так как еще надо пройти путь их осознания, чтобы они стали, как минимум, частью ментальности, то есть частью анализа, а не просто быть пропитанными идеями приближенности к тайне.
Суфий — тот, кто достиг неизменности в делах и суждениях и постоянства работы над собой. Тайна суфизма проста и заключается в постоянном проникновении в тайну суфизма. Само проникновение есть способ обретения суфийского мышления. И, конечно, важно, какие методы мы используем для проникновения в эту тайну. И если для нас непонятно сказанное, то, значит, мы не использует никакие!
Ведь даже непонимание или неприятие часто становится страстью человека, мешающей очищению своего «я». Только очистив себя, мы открываем дорогу к совершенству. Совершенный человек в суфизме называется «инсан камиль», или «аль-Инсан аль-Камиль», и обретение этого состояния — главная цель в суфизме. Суфий кристаллизует себя на пути совершенствования, он способен сублимировать свет в янтарь знания, достигнув полного очищения тела и сознания. Это очень тонкое, но не хрупкое состояние, однако вербально изложить эту грань, это переживание невозможно.
Так как приходится в процессе познания зачастую приходится иметь дело с отражением знаний, а не с самими знаниями, то первичной нашей задачей является не участие в определениях, а способность выйти на участие в процессе непосредственного познания. Однако у суфизма есть свой язык, и его постижение — не меньшая трудность, которая необходима для поддержания тональности сознания и настройки на суфийскую сферу бытия. А его сфера бытия — это способность быть возлюбленным — понятие необъяснимое, но характеризующее состояние суфия.
Чтобы достичь этого состояния, суфий должен даже не отказаться от других состояний, а трансформировать их. Но невозможно стать суфием, не познав природу преодоления себя, природу восхождения к истине, где инструментарий должен быть такой, чтобы любая ошибка приносила пользу, так как здесь исключен прямой путь: суфизм — это спираль, к которой еще надо подойти. И если спираль суфизма едина для всех, то подход к ней различен и зависит от множества условий — почему, как и зачем мы подошли к суфизму.
Для меня суфизм — то служение знаниям, затем пространству, а затем высшему. Важно простроить свое пространство, а не декларировать непознанное, на самом деле выказывая тем самым неуважение пространству. Суфизм, как и многие другие традиционные системы развития, сохраняя свою непрерывность, находятся в разных условиях — от турбулентно меняющихся до постоянно присутствующих (как, скажем, в Афганистане). Как бы то ни было, познание суфизма невозможно без понимания того, что это вневременное понятие. Это постоянный огонь потребности совершенствования своего духа.
